— Угу, — мрачно ответил тот.
«Легион, Легион… Пойдите, падлы, вон…» — бормотал Олег, вернувшись к себе в палату, лежа на кровати и прислушиваясь к притихшим на время голосам. «Чего вам от меня нужно?.. Как я здесь очутился?..»
На второй день к нему в госпиталь пришел еще один человек. Тоже в штатском, но, в отличие от первого, какой-то очень жесткий, угрюмый и словно чем-то озлобленный. Его красное, беспрестанно потеющее лицо было похоже на спелый томат, из которого торчали такие же багровые нос и уши.
Еще только войдя в палату, он бросил на Олега тяжелый прищуренный взгляд, как бы сразу давая понять, что подозревает Ляшко во всем, в чем только вообще можно подозревать человека.
Он тоже задавал вопросы. Но Олег, наученный тем, что при любых попытках заговорить с кем-нибудь о том, что произошло с ним (даже не упоминая пещеру), существа в голове начинали яростно шептаться, одновременно насылая жгучую боль, на все вопросы отвечал: не знаю. Или молчал.
— Странно получается, Олег Иванович, — устало произнес красномордый незнакомец. — Вы уже второй день в памяти, а до сих пор даже не поинтересовались, знают ли о вас родные. Отчего так, интересно?
Слова незнакомца проникли в сознание Олега, но не в его сердце. Своим видом он ничего не показал. В первый момент, он даже не понял, о чем идет речь. До сих пор он был сам по себе, и мыслей о других людях почти не возникало, за исключением вопросов о судьбе тех троих. И вот сейчас, благодаря чужой подсказке, Олег вспомнил, что у него, оказывается, есть родные. Ну, конечно — мать, отец, брат…
Ему внезапно стало страшно — как он мог об этом позабыть? А в следующее мгновение он уже сомневался, что красномордый сказал правду. Снова загомонили голоса. На этот раз Легион проявил свою другую ипостась. Голоса звучали приветливо и ласково, а вместе с ними пришло состояние, очень похожее на опьянение. Олегу стало тепло и хорошо. Горячая кровь разносила наслаждение в каждую его клеточку. Ему стало все равно.
— Я ничего не знаю, — пробормотал он.
Незнакомец вскочил. Казалось, его лицо стало еще краснее.
— Боюсь, нам придется поговорить в несколько иной обстановке! — произнес он. — Я сумею развязать тебе язык, паршивец!
Зачем кричать? — подумал Ляшко, пребывая на пике наслаждения.
— О чем же вы хотите знать? — расслабленно спросил он. — О том, что было там ? В…
«В пещере», — хотел сказать Олег, и не успел.
Эйфория мгновенно прошла. Легион будто понял свою ошибку, и в то же мгновение Олег Ляшко зажмурился и замычал от боли, чуть не потеряв сознание.
— Вы прямо мои мысли читаете, — сказал незнакомец, хлопками по щекам помогая ему прийти в себя. — Только не вздумайте снова в обморок падать. Так что же было с вами там, в Афганистане? Я так понимаю, вы должны быть в плену, коли считаетесь пропавшим без вести? Но мы вдруг находим вас в родном городе. Вам не кажется это странным? Военные говорят, что это попахивает дезертирством. Но у меня другое подозрение. Тут скорее предательство. А, Олег Иванович?..
Олег закрыл глаза и попытался понять, что думает незнакомец.
Впрочем, голоса и боль не дали сосредоточиться. Все, что ему удалось — это понять, что красномордый пришел к нему не просто так, его интересуют какие-то другие подробности пребывания в плену, нежели те, к каким мог бы проявлять интерес человек из военного ведомства. Здесь другое. Он о чем-то знает.
Олег вдруг догадался, что человек этот из КГБ. Он на миг подумал — а что, если этот тип, несмотря на пропитавшую его злобу и жестокость, сумеет помочь? Надо только каким-то образом преодолеть могущество Легиона и согласиться отвечать на вопросы. Рассказать о раскопках.
Но снова жестокая боль остановила его желание заговорить.
— Как знаете, Олег Иванович, — сухо произнес незнакомец. — Впрочем, у нас еще есть время.
Когда незнакомец ушел, Олег долго приходил в себя. Его бросало то в жар, то в холод. Но постепенно эти ощущения начали отступать. И все больше им овладевала апатия. Олег отнесся к этому изменению спокойно, даже с удовлетворением. Он впервые начал разбирать, что именно шептали ему голоса. В отличие от чужой речи, к пониманию которой Ляшко проявил особую способность, эти голоса действовали иначе. Они, как оказалось, не требовали перевода. Да, собственно, это и не были голоса. Скорее, еще одно, неведомое ранее ощущение. Оно касалось особенных, потаенных струн его души, и било напрямую, отсекая всякие сомнения, что эти «голоса» можно понять и перевести как-то иначе.
«Мы с тобой. Ты с нами. Все будет хорошо», — примерно так Олег понял итог контакта с Легионом.
«Кому хорошо?» — засуетилась где-то в глубинах сознания испуганная мысль, с недоверием к чужой, бесцеремонно забравшейся в его нутро силе.
Ляшко попытался отбросить навеянное ему ощущение безразличия, не желая соглашаться с тем, что ему должно быть все равно. И тотчас после этой реакции, Легион наслал на него очередную порцию боли, как бы давая понять, что не потерпит сопротивления. Но и Олег не готов был тупо подчиняться. Он вспомнил пережитый эксперимент с той черной жидкостью. «Какая там была боль — я выдержал. Так что же, сейчас не смогу?» — вспыхнуло в его голове, прежде чем он снова, в этот раз надолго, потерял сознание.
Ему казалось, что вокруг него вертится медперсонал, пытаясь привести в чувства, а затем куда-то насильно ведут, и он сопротивляется, насколько хватает сил. Но сил не было…
Очнулся Ляшко в кузове автомобиля. Это была карета скорой помощи. Олег увидел плечо человека в темном костюме, раскачивающегося в такт движению машины. Тот повернулся к нему, и Олег вдруг понял, что это его недавний собеседник, мужик с красным лицом.
— Куда вы меня везете? — спросил он, почти не слыша собственный голос.
— Куда надо, — бросил незнакомец. Казалось, он был удивлен возможностью Олега разговаривать. Он даже крякнул в кулак. — А ты силен! В тебя тройную дозу пришлось вколоть. Ну-ка повторите!.. — обратился он к кому-то.
Олег дернулся, но оказалось, что он едва может шевелить руками. Кто-то из экипажа скорой навис над ним, схватил за локоть, обвязал жгутом. Олег увидел шприц и отвернулся. Ему вдруг снова представилась та палата, в какой-то ужасной больнице в далеком Афгане, где чужие люди ставили над нем жестокий опыт. Он подозревал, что там, куда его везут, будет ничуть не лучше. А то еще ужасней, поскольку он ведь был на родине, в своей отчизне, где открыто заявляется, везде говорится и даже поется, что каждый человек — хозяин своей необъятной страны, лучше которой никакой другой вовек не сыскать.
«Врете вы вс ё!..»
Карета «скорой помощи» неслась по проспекту, игнорируя запрещающие сигналы светофора. Еще немного времени, и они куда-то прибудут. Туда, где его будут мучить допросами. Возможно, у них найдутся средства, чтобы развязать Олегу Ляшко язык. Только вряд ли после этой процедуры, он сумеет выжить. Эти люди могущественны. Однако что-то подсказывало Олегу: Легион сильнее. Он уничтожит его сознание прежде, чем кто-то сумеет пробиться через поставленный запрет.
«Сейчас, или будет поздно!» — вспыхнуло в голове.
Олег вдруг зажмурился от всполоха яркого и почему-то холодного света, пробившегося сквозь зашторенные окна. И только через секунду сообразил, что окна «скорой» вовсе не зашторены, а выкрашены в белый свет, и никакой луч не может проникнуть сквозь них.
Это был Легион.
Не глядя по сторонам, и ничего не видя, что происходит внутри и вокруг машины, Олег ощущал, что с него снят какой-то барьер, и он может прекрасно ориентироваться в пространстве. Он узнавал улицы, по которым мчался автомобиль, узнавал дома, скверы. Это действительно был его родной город. Однако это не могло ни прибавить, ни убавить радости. Нужно было как-то выбираться отсюда. И если минуту назад это казалось невозможным, то сейчас, под властью армии бестелесных существ, Олег Ляшко пребывал во всем своем могуществе.